Первый раз я увидел их года четыре назад. В осеннем лесу вечером пугающе громко листья шуршат даже под лапками мыши. На меня же из темноты сквозь белёсые стебли сухой крапивы явно неслись кабаны. И только в последний момент я понял, что это собаки. И испугался. Откуда собаки на ночь глядя в лесу? Собаки, как видно, тоже не ждали встречи, гавкая, они смешались и кинулись врассыпную.
Через неделю в деревне Зименки я заглянул к пастуху Василию Ивановичу Боровикову, полагая, что озадачу его рассказом. Но он не раз уже видел эту компанию.
- Дикие. Они тут хуже волков. Будешь идти опушкой - возле ручья увидишь мёртвого кабана. Считаю, они загнали...
Так состоялось знакомство со стаей. С тех пор следы её жизни я наблюдаю почти всякий раз, когда приезжаю в знакомый мне до последней тропинки лес к востоку от Внукова. Зимой в стогу обнаружилось логово, где собаки спасались от холодов. В другой раз по следам удалось обнаружить, как собаки гнались за лосем. Одолеть огромного зверя они не сумели, и, возможно, охота была лишь спортивным азартом.
Однако дичь сравнительно небольшой территории не могла прокормить ораву прожорливых хищников, и я не удивился, когда застал однажды собак на примыкающей к лесу пашне - артель охотилась за мышами.
И на этот раз стоило мне, продвигаясь опушкой, чуть-чуть приблизиться, как сидевший столбиком чёрный сторож вскочил, и мыши мгновенно были забыты - вся стая неторопливой цепочкой затрусила в ольховые крепи.
Историю их появления удалось проследить без труда. За деревней Летово одну из лесных полян отвели под огромную свалку. Для бездомных собак свалка - это просто обетованная земля. И очень много бродячих псов, избежав ловчей петли санслужбы, нашло дорогу за город и осело у свалок.
По наблюдению знакомого мне пастуха, у свалки в Летове образовались, как сказал бы учёный, две популяции собак. Одна была прочно привязана к свалке (и, конечно, её без большого труда истребили), другая почувствовала вкус дикой жизни и превратилась в стаю вольных охотников.
Однажды летом на дорожке в густом орешнике меня облаял прелестный щенок. Это был лоснящийся темно-бурый футбольный мяч с хвостиком, с торчащими вверх ушами и двумя угольками глаз. Держался он с покоряющей смелостью. Я присел достать из мешка фотокамеру, а щенок лаял, загородив тропинку, уверенный: этот лес принадлежит ему, и только ему.
Снимок сделать не удалось. Всё остальное длилось не более двух секунд. Маленький шалопай был схвачен за холку, и я не успел даже как следует разглядеть рассерженную мамашу - с мгновенно притихшей ношей она нырнула в орешник...
Но лес и пашня с мышами никак не могли прокормить возраставшую шайку диких охотников. Рискуя попасть под выстрел, они, несомненно, ходили и к свалке. Однако недавно свалку закрыли.
- А что же собаки? - спросил я старых друзей, найдя их дома у печки.
- О, такие новости! - сказал пастух. - В Прокшине у Дмитрия Воробьёва разорвали собаку. В Филимонках едва отбили у них телка. В Пенине на прошлой неделе двух коз порешили...
Оценив интерес собеседника к подробностям происшествия, хозяин сказал, что сейчас приведёт человека, который видел всё сам.
Вернулся он с соседкой Сидоровой Марией Алексеевной. Она рассказала, что недавно шла с работы и шагах в пятистах от опушки, за деревенскими огородами, увидела: стая собак рвёт козу. Расспросив Марию Алексеевну, как выглядели собаки, я узнал в разбойниках старых своих знакомых.
В Пенине и в Зименках, как и во всякой лесной деревне, есть, конечно, охотники. Но в последние годы в большом «зелёном кольце» Подмосковья охота запрещена. А тут вдобавок и не на кого было охотиться - собаки чистили лес под метёлку. И надо ли удивляться - владельцы ружей при общем сочувствии объявили собакам что-то вроде священной войны.
Недели три я не был в этих местах. А появившись как раз перед зазимком, завернул за «собачьими новостями».
- Война... Война идёт! - засмеялся пастух. - Одну застрелили. Этим и кончилось. Они хитрющие...
В тот день удивительный случай помог мне не просто снова столкнуться со стаей, но и стать свидетелем драмы, которую не так уж часто встречаешь в природе.
После долгой погожей осени наступила пора ненастья. Лес был тихим и кротким. Из Зименок после чая у пастуха я шёл вдоль ручья, дивясь, как искусно, возле самой тропы, прятали гнёзда сороки. Сейчас в облетевших ольшаниках гнёзда висели, подобно забытым шапкам. И вдруг где-то рядом раздался раздирающий душу крик. Я не понял даже сразу: человек или зверь? Так может кричать существо, оказавшись в большой беде.
Подбежав к повороту ручья, я никого не увидел. И хотел уже двигаться дальше, но оглянулся и на мокрой кладке через ручей заметил что-то пушистое, по виду похожее на ондатру.
Но это была собака. Минуты было довольно, чтобы понять беду, в какой она оказалась. Друзья по стае были тут, рядом. Но моё появление было для них сигналом - спасаться. А эта, попавшая в западню на мостке, как видно, приготовилась к самому худшему. При моём приближении собака взвыла и затряслась мелкой дрожью. В её глазах я увидел страшную ненависть и бессилие.
Кладка через ручей была сбита поперечными планками из трёх липовых жёрдочек. Тут, опираясь на шест, проходили в Зименки люди. Собаки тоже, как видно, не раз пробегали по жёрдочкам. Но в этот день моросил дождь. Всё было мокрым и скользким. Одна из собак оступилась. Сделав несколько снимков, я стал искать способ помочь собаке.
Дело оказалось не слишком простым. Ручей от дождя вздулся, и гибкий мостик, как только я на него ступал, уходил в воду, грозя утопить и собаку. Я отыскал шест подлинней и покрепче и стал концом его раздвигать жерди, державшие лапу.
Минут пять я возился, доставляя собаке мучения. Но, странное дело, она поняла, что бояться меня не надо. Она по-прежнему мелко дрожала. Но глаза! На меня глядели испуганные и преданные глаза. Я подумал: вот так же, наверно, собака глядела когда-то на своего хозяина.
Для успеха неожиданной операции нужна была помощь самого пострадавшего. Надо было заставить собаку нырнуть и выскочить по другую сторону мостика. И собака сообразила, что надо делать. Она нырнула, и сразу же лапа её скользнула вниз из раздвинутой щели.
И всё кончилось. Собака поплыла к берегу, вылезла из воды, испуганно оглянулась и, приволакивая ногу, затрусила в ольховый лесок...
Теперь осмысление этой истории... Есть такое понятие - «экологическая ниша». Оно означает, что в сложных хитросплетениях живой природы для каждого существа есть своё определённое место. Оно обусловлено многими причинами длительной эволюции. Упрощённо так: карась в воде существует при наличии в ней подходящих для этого вида рыбы условий - пищи, температуры и состояния воды. У щуки своя экологическая ниша: она в воде, «чтобы карась не дремал».
Такой «щукой» в наших широтах искони был волк. Он занимал нишу хищника - регулятора жизни. Волк почти полностью истреблён. Таким образом, одна из природных ниш оказалась свободной.
Но, как говорится, свято место пусто не бывает, на наших глазах произошло удивительное явление: экологическую нишу волка стали заполнять дичающие собаки. Собаки и волки-гибриды - дерзкие и хорошо приспособленные к новым условиям хищники. Они прекрасно охотятся, не брезгуют отбросами и, как видим, готовы задавить козу и телёнка, напасть на собаку, стерегущую дом.
Вести борьбу, как уже убедились охотники, с новоявленным хищником очень непросто. Собаки и волки-собаки не страшатся людей и в то же время умело избегают опасности. На облавах, оказавшись в окладе, они прыгают через флажки. Их побаиваются охотничьи собаки. Потомство, как замечено, они приносят в разное время года, приспосабливая под «родильные дома» скирды соломы.
Таков неожиданный «заместитель волка» в наших лесах. Волки, впрочем, тоже воспрянули духом.
Василий ПЕСКОВ (КП), Фото автора.
